К вечеру,  ошалев от любви и уже просто выбившись из сил, я беру себя в руки: нужно работать. Две-три странички хорошего текста, остроумный  диалог,  сверкнувшая блестка юмора  - это такой тяжелый труд. Это не то, что обтесать какое-нибудь полено или положить кирпич в кладку. Хотя работа лесоруба не менее увлекательна и прекрасна...

     - Настенька, я поработаю?

     Она как раз приподнимается на локте, открывает глаза.

    - Ты сам сказал - гром...  Знаешь, я заметила: как только ты берешься не за свое дело,  Бог подает тебе сигнал.  Ты  написал рассказ - и случился пожар, ты написал какую-то пьеску - и сломал себе руку. Теперь ты взялся за роман - и вот тебе зимняя гроза. Когда ты его закончишь - ждать землетрясения? Или потопа? Ты мне сам говорил, что упрямство - это признак...

     - Тупости, - произношу я, - ты права, Настенька.

     Этим меня не оскорбишь, не проймешь, я знаю себе цену.

     Она склоняет мне на грудь свою умную головку, ее короткая стрижка щекочет мне губы, а она продолжает:

    - Зачем тебе, хорошему врачу, эта писательская затея? Ну, правда, Андрей, зачем?  В клинике у тебя любимая работа, ты пользуешься успехом, тебе неплохо платят...

     - Настенька...